О природе культурного человека

Данная статья была задумана как попытка осмысления системы отношений между составляющими триады: человек — культура — природа. Сочетание этих понятий в названии статьи, при кажущемся на первый взгляд смысловом единстве, содержит массу внутренних противоречий и при внимательном рассмотрении кажется почти оксюмороном. Должен заранее оговориться, что я не ставил себе целью дать окончательные определения всех приводимых в тексте понятий, а лишь хотел эмпирически обозначить их взаимосвязи и выявить некоторые смыслы их употребления. Так, например, существительные «природа», «натура», «естество» в сочетании с прилагательным «человеческий» предлагаю считать синонимами, при этом подчёркнуто разграничивая понятия «культурный человек» и «человек культуры». Также оставляю за собой право использовать такие понятия, как «образованность», «интеллигентность», «воспитанность», «культурность», «сознательность», «духовность» и т. д. в авторском понимании их смысла, по большей части без уточняющих комментариев.

В самом деле, путаница в смысловых оттенках часто употребляемых в данной работе понятий может начаться с ключевого понятия «человек». Платон в своё время дал определение: «Человек — это двуногое без перьев». Диоген, как известно, в качестве ответа ощипал петуха и заявил: «Се человек!» Природа (или сущность) человека, по Аристотелю, это те из его свойств, которые нельзя изменить, чтобы он не перестал быть самим собой.

Кант делил природу человека на «физиологическую» и «прагматическую». Первая определяется как то, что сама природа «делает» из человека, вторая — что он, как свободно действующее существо, может делать или делает из себя сам. В философии единого и однозначного определения человека не существует. В широком смысле человека можно описать как существо, обладающее волей, разумом, высшими чувствами, способностью к коммуникации и труду. На мой взгляд, это «определение» не выдерживает никакой критики по двум причинам. Во-первых, большинством из перечисленных свойств обладают во всяком случае высшие млекопитающие. Во-вторых, в современных развитых странах (а также и в России) человеком считается и клинический идиот, хотя он не обладает ни одним из вышеперечисленных свойств.

Словарь по общественным наукам даёт такое определение: «Природа человека — это совокупность передаваемых по наследству биологических и социальных черт человека». Если речь идёт о представителе вида Homo sapiens подсемейства человекообразные обезьяны семейства гоминид, то чем его наследственно передаваемые социальные черты отличаются от таковых у других приматов? Мы так же разграничиваем социальность и культурность. Культура по наследству пока не передается. Известно, что, если ребенка лишить культурной человеческой среды до 3–4 лет, из него получится только Маугли (в лучшем случае дрессированное животное).

Ход наших рассуждений может привести к безотрадному выводу о том, что мы могли бы судить о «человечности» только с позиции наблюдаемого социального поведения человека (и то, если оно укладывается в представление данного общества об осмысленности и этической допустимости). Действительно, некоторые этологи проводят прямые аналогии между моралью человека и системой инстинктивных запретов, характерных для животных, которые Конрад Лоренц назвал «естественной моралью».

Говоря о поведении человека, мы полагаем, что оно зависит как от биологических факторов (инстинкты и т. д.), так и от не биологических (культура общества, традиции, законы государства, личные моральные убеждения, мировоззрение, религиозные взгляды и т. д.), при этом степень влияния этих факторов различна для отдельных индивидов и отдельных популяций. Здесь мы убеждаемся, что единые стандарты в оценке поведения человека совершенно неприемлемы. Наша современная культура, с одной стороны, «завышает» требования к человеческим стандартам, с другой — примитивизирует их, отдавая на откуп природным, не зависящим от человеческой воли, факторам. Это несоответствие проявляется, например, в системе образования, но ещё ярче в юридической трактовке понятий дееспособности и вменяемости. Последнее служит удобной лазейкой для манипуляций с оценкой степени виновности человека, подозреваемого в преступлении. В этой связи можно обратить внимание и на резкое различие в степени ответственности за преступление против человека и против других существ (против природы вообще). Для дальнейших рассуждений нам невозможно оставаться в смысловом поле «человек — природа» и необходимо вспомнить о том видимом проявлении их взаимодействия, которое называется культурой. Упрощённо, с эволюционистских позиций, культура началась с противостояния и борьбы человека с природой за выживание. Предпосылками этой борьбы некоторые исследователи считают так называемую недостаточность природы человека. Имеют место, к примеру, следующие рассуждения: Говоря о поведении человека, мы полагаем, что оно зависит как от биологических факторов (инстинкты и т. д.), так и от не биологических (культура общества, традиции, законы государства, личные моральные убеждения, мировоззрение, религиозные взгляды и т. д.), при этом степень влияния этих факторов различна для отдельных индивидов и отдельных популяций. Здесь мы убеждаемся, что единые стандарты в оценке поведения человека совершенно неприемлемы. Наша современная культура, с одной стороны, «завышает» требования к человеческим стандартам, с другой — примитивизирует их, отдавая на откуп природным, не зависящим от человеческой воли, факторам. Это несоответствие проявляется, например, в системе образования, но ещё ярче в юридической трактовке понятий дееспособности и вменяемости. Последнее служит удобной лазейкой для манипуляций с оценкой степени виновности человека, подозреваемого в преступлении. В этой связи можно обратить внимание и на резкое различие в степени ответственности за преступление против человека и против других существ (против природы вообще). Для дальнейших рассуждений нам невозможно оставаться в смысловом поле «человек — природа» и необходимо вспомнить о том видимом проявлении их взаимодействия, которое называется культурой. Упрощённо, с эволюционистских позиций, культура началась с противостояния и борьбы человека с природой за выживание. Предпосылками этой борьбы некоторые исследователи считают так называемую недостаточность природы человека. Имеют место, к примеру, следующие рассуждения:

• Человек рождается принципиально недоношенным. Современные исследователи пришли к выводу, что, исходя из уровня адаптации к окружающей среде человеческих новорожденных в сравнении с таковым у новорожденных близких видов приматов, беременность у женщин должна длиться не 9, а около 22 месяцев (существует даже термин «экзобеременность», т. е. «внешнее донашивание» новорожденных).

• Человеческое существо, в сравнении с соразмерными видами млекопитающих, значительно слабее их не только физически, но и по уровню иммунитета, способности к регенерации тканей и т. д. (Например, человек в 10–12 раз слабее обезьяны соответствующей массы).

• Человек относительно хуже обучаем в некоторых сферах опыта, если учесть разницу потенциалов высшей нервной деятельности человека и животного (видимо, имеется в виду пресловутая способность человека многократно «наступать на одни и те же грабли»).

Так какова же роль культуры в процессе отношений человека и природы, если принять тезис о существовании «культурного развития»? Сделаем краткий экскурс в историю представлений о культуре. В древней Греции существовал термин «пайдейя», обозначавший внутреннюю культуру или «культуру души». В Древнем Риме слово «культура» впервые встречается в трактате о земледелии Марка Порция Катона Старшего (234– 149 гг. до н. э.) «De Agri Cultura» (около 160 гг. до н. э.) Под «культурой» имелось в виду возделывание, обработка чего-либо (например, сельскохозяйственных угодий).

Синонимом современного слова «культурность» в XVIII веке была светскость, в Средние века — вежество, куртуазия, в древности — humanitas: во‑первых, это разум, во‑вторых, умение держать себя в обществе. Особенность культурного человека — проявление разумности по отношению к природе и humanitas по отношению к обществу, то есть осознанная готовность заботиться не только о себе, но и о других. На humanitas, на искусстве достойного общения между равными, держится всё общество. На основе этого понятия развилось понятие «гуманизм». Правда, для реализации принципов гуманизма требуется признать универсальность природы человека. В Древнем Риме, например, считалось, что природа раба отличается от природы свободных граждан, следовательно, отношение к рабам основывается на других моральных критериях. В современном западном обществе, как ни парадоксально, происходят похожие процессы: тенденция к потере универсальности культурных традиций в сословных и этнических группах.

В ходе наших рассуждений уместно вспомнить представления о двух сторонах культуры, а именно об оппозиции аполлоновского и дионисийского начал. Намеченную в немецком романтизме концепцию о началах культур и, можно сказать, бытия вообще (Ф. Шлегель, Ф. Шеллинг) сформулировал Ф. Ницше в 1872 году. В данной концепции аполлоновское начало представляет всё светлое, рациональное, оформленное. Дионисийское начало — тёмное, экстатически-иррациональное, неоформленное. Соответственно началам культур возникли и представления о соответствующих типах жизни или двух противоположных природах человека. Аполлоновская жизнь в аспекте культуры — это жизнь «дорогая», требующая неограниченных ресурсов для оптимальных условий существования, здорового генофонда и т. д. (вспоминается образ, созданный А. Шварценеггером в фильме «Близнецы», где его героя можно воспринимать как носителя аполлоновского культурного начала). Очевидно, что создать (воспитать, вырастить) аполлоновского человека очень трудно, хотя такие попытки предпринимались. Например, в эпоху Возрождения в Европе пытались культивировать особую породу утонченных людей (представителей знатных родов), но считали, что для этой цели полезны близкородственные браки, что привело к противоположному результату — генетическому вырождению.

Противостояние культурных начал подчёркивается исследователями, изучающими смену консервативных и революционно — анархических исторических периодов. (Например, попеременная доминанта конфуцианской и даосской культурной традиции в истории Средневекового Китая).

Применительно к человеку издревле бытовало представление о двойственности, тройственности или многосоставности его природы (или его «натуры»), что находит отражение и в житейском представлении о «второй натуре», «двойном дне» человека и т. п. На этом вопросе остановимся подробнее. Человек как представитель природы обладает телесностью, представленной полным жизнью организмом. При этом жизненаполненность организма в разные периоды его существования и в разных состояниях и условиях может быть различной. В связи с этим будет различаться и ощущение человеком своей телесности и своей связи с биологической средой. Природа человека как организма неразрывно связана с окружающим миром, т. е. представляет собой «живое-в‑живом», и поэтому границы телесности неопределимы. Психологически границы телесности определяются как потенциальные границы контакта с окружающим миром (причём напрямую связанные с диапазоном доступного восприятия). Биологическое переживание телесности, очевидно, связано с процессами ассимиляции — диссимиляции, чувством комфорта — дискомфорта, утраты целостности (ущерба) и всеми другими параметрами, которые свойственны высокоорганизованным животным. Всё вышесказанное касается телесной (внешней или природной) натуры человека. Этот аспект отношения человека к своей и чужой природе можно назвать поведенческой культурой. При этом мы помним, что человек является субъектом и объектом как живого, так и предметного мира. Отношение к «неживым» объектам точно так же характеризует человека, его природную натуру, так как в них он проецирует себя (свою культурность), выступая в диапазоне ролей от жертвы обстоятельств до активного творца, преобразователя окружающей среды.

Теперь обратимся к внутренней (скрытой, невидимой) части человеческой природы. Первая натура (природная часть человека) может выступать (или не выступать) объектом сознательной культуризации. Этот процесс может принимать различные формы в зависимости от мировоззрения человека: насилие над собой, самодисциплина до строгой аскезы, потакание себе, насилие над своей биологической сутью, попытки технического её измерения и т. д. Субъектом этих отношений выступает вторая (внутренняя) натура человека при условии сознательной воли к изменениям.

Обратимся к представлениям европейских мыслителей о «нетелесных компонентах» человеческого существа. На разных исторических этапах эти представления были различны. В. Данченко ⁽⁴⁾ предлагает рассматривать три пары понятий: в античный период душа — ум, в христианской культуре душа — дух, начиная с XVIII века психика — сознание. В каждой паре второй компонент всегда считается рангом выше первого и становится предметом сознательного культивирования.

Для древних греков душа имела дело с ощущаемым миром вещей, ум — с умопостигаемым миром идей, столь же «внешним» ему, как душе — мир вещей. При этом мир вещей рассматривался как отражение мира идей. Платон культивировал сам процесс созерцания идей, а Аристотель предпочёл этому логические операции с понятиями, утверждая, что Бог есть мышление о мышлении, чистое мышление, предмет которого есть его собственная деятельность. «Знать» по Платону означает созерцать идею, а «знать» по Аристотелю означает «определять понятие», то есть осуществлять чисто интеллектуальный процесс.

Христианство привнесло в европейскую культуру понятие Духа. Предшествовал ему термин «пневма», который получил широкое хождение уже с III века до н.э. Стоики учили об «огненной пневме» как об исходном элементе космоса. В античных учениях люди делились на духовных, душевных и плотских (пневматиков, психиков и соматиков). Если соотносить эти определения с внутренней организацией человека, то можно говорить о трех натурах с соответствующей доминантой в жизни отдельно взятого человека и, следовательно, о людях преимущественно духовной, душевной или плотской жизни.

В данной работе предлагается принять условное тождество понятий «душа» и «психика», хотя, строго говоря, они абсолютно не сводимы одно к другому. Для иллюстрации приведу представления о душе в некоторых мировых культурных традициях. Так, для японцев существует две души: низшая, витальная (средоточие жизненных сил), с проекцией в центр «хара» под пупком, и высшая, «кокоро», с проекцией в середину груди, отождествляемая с честью, моральным сословным кодексом, долгом. Якутам также свойственно считать, что у обычного человека две души (душа бодрствования и душа сна), а у шамана есть еще и третья (душа мистических странствий, контакта с духами других миров). Согласно современным взглядам на тождество души и психики, мы имеем дело с расщеплением последней, что относится к области психиатрии. Если же отождествлять душу с сознанием, то следует признать, что словосочетание «душевный человек» в контексте культурности будет означать «образованный человек» (об этом подробнее речь ниже). Поскольку психика наличествует не только у человека, но и у животных, предлагаю считать, что различие между ними состоит в существовании души. Позволю себе сослаться на учение Св. Григория Паламы о различии в природе существ. Он различает три вида существ (ангелы, люди, животные) и два вида жизни (жизнь по сущности и жизнь по действию). Ангелы светоносны, бессмертны, не обладают физическим телом, не обладают собственной волей к действию, то есть имеют жизнь только по сущности. Животные не осознанны, обладают телом, не обладают волей, но имеют собственную «программу» действий. Человек обладает обоими видами жизни, обладает телом, будучи носителем природного (телесного, смертного) и духовного (бессмертного) начала, собственной волей к действию.

Исходя из этих представлений, можно говорить о наличии у человека естественной второй природы, то есть о «культурности природы» человека (имея в виду в первую очередь культуру духовную). Можно говорить и о постижении жизни как главной задаче человека. В представлениях М. Полани ⁽⁹⁾ эта задача является предметом личностного знания. Предполагаю, что лишь сознательная личность, то есть человек культурный, способен иметь дело с живыми объектами познания. Сближая понятия «сознательность» и «культурность», можно переходить к следующим этапам рассуждений о природе культурного человека.

Н.К. Рерих так описывал этапы культуризации человека: «Невежественный человек должен сначала стать цивилизованным, потом образованным: став образованным, он делается интеллигентным, затем следует утонченность и создание синтеза, которое завершается принятием понятия „культура”». Е.И. Рерих дополняет определение Н.К. Рериха: «Культура есть синтез, культура, прежде всего, понимает и знает основы бытия и созидания». Возможность такой поэтапной эволюции за обозримый период жизни конкретного человека сомнительна. Эти цитаты приведены не для критики (хотя, впрочем, утопичность и спорность положений, особенно в первой цитате, бросаются в глаза), а для расширения нашей контекстной базы понятиями «цивилизованность», «образованность», «интеллигентность». Приведу ещё некоторые высказывания мыслителей и деятелей культуры касательно интересующих нас понятий. «Цивилизация возникает там, где умирает культура» (Освальд Шпенглер). Автор философии жизни описывал культуру как сообщество множества самостоятельных организмов (представленных различными народами), которые проходят собственный эволюционный цикл, длящийся несколько сотен лет, и, умирая, перерождаются в свою противоположность — цивилизацию. Кстати, и Н.К. Рерих резко разделял понятия культуры и цивилизации, видя в первом духовное начало (почитание Света как производное корней «культ» и «Ур»), а во втором — пафос гражданского, социального построения жизни. Отсюда следовало, что цивилизованный человек — не обязательно культурный человек.

У многих авторов, цитируемых далее, наблюдается значительное сближение понятий «культурность» и «интеллигентность». По мнению автора, это неверно, однако дискуссия по этому вопросу в рамках данной статьи представляется неуместной. Приведём высказывания, в которых определяются понятия «интеллигенция» и «интеллигентность». Термин «интеллигенция» был введён Петром Дмитриевичем Боборыкиным (1836–1921) в 1866 году и из русского перешел в другие языки. А. Галич: «Интеллигенция — разумный дух», Н.А. Бердяев: «Интеллигенция есть совокупность духовно избранных людей страны». Имеется в виду духовная элита, а не социальный слой. Бердяев считал, что верховенство совести — доминирующая черта русской интеллигенции, что «русская интеллигенция есть совсем особое, лишь в России существующее, духовно-социальное образование». Оксфордский словарь лаконичен: «Интеллигенция — часть нации, стремящаяся к самостоятельному мышлению». Большая Советская Энциклопедия: «Интеллигенция — общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущественно сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры».

Так всё же социальный слой? Нет, А.И. Солженицын не согласен: «Интеллигент не определяется профессиональной принадлежностью и родом занятий. Хорошая семья и хорошее воспитание тоже ещё не обязательно выращивают интеллигента. Интеллигент — это тот, чьи интересы и воля к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им. Интеллигент — это тот, чья мысль не подражательна». Д.С. Лихачёв: «Не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли».

Эти высказывания не приближают к пониманию культурной природы человека. Похоже, что рассуждения о культуре (культурности) затруднительны без уточняющих прилагательных: физическая, психическая, профессиональная и т. д. В этом случае мы можем говорить о причастности человека культуре в одной или нескольких областях: занятиях творчеством, наукой, образованием. Именно в терминах причастности, приобщённости, служения, принадлежности, но никак не владения, обладания, природной данности. Следует помнить, что диапазон внутривидовых различий Homo sapiens неизмеримо шире, чем у любого другого вида животных. Это касается серьёзных морфофизиологических различий между мужскими и женскими особями (есть даже гипотеза о том, что мужчины и женщины относятся к разным биологическим видам, живущим в половом симбиозе). Понятно, что и диапазон культурных различий между людьми невообразимо широк. К естественным причинам различия культур можно отнести:

1. Естественно-биологические различия людей и человеческих групп.
2. Природно-климатические различия мест обитания народов, которые создали ту или иную культуру.
3. Различие исторических судеб народов-создателей.

Факторы, определяющие различие людей, можно разделить на две группы:

1. Природные — гендерные различия, возрастные стадии развития.
2. Общественные — деление на социальные слои, страты, социально-психологические типы, жизненные единства, касты и т. д.

Говоря о культурном измерении как о чём-то скрытом, внутреннем, подразумеваемом в человеке, уместно опереться на следующие положения герменевтики ⁽¹⁵⁾:

• Признание существования видимого и невидимого пластов мира.

• Допущение возможности реконструирования невидимого пласта на основании видимого.

• Наличие и/или создание техник такой реконструкции.

Данные положения, особенно последнее, предполагают создание своеобразной методологии «экспертной оценки» культурности и, соответственно, существование людей — экспертов в этой области. Согласно концепции личностного знания (М. Полани), таким экспертом в различных ситуациях может выступать не обязательно профессионал, но любой человек, обладающий соответствующим жизненным опытом,— «наивный эксперт». В социальном смысле таким экспертом обычно выступает коллективный эксперт — общественное мнение. Понятно, что общественное мнение оценивает в первую очередь видимые проявления культурности, связанные с «первой натурой»: поведение, внешний вид и т. д. («встречают по одёжке…»). Оценка «второй натуры», соотносимой с душевной, психической жизнью, предполагает понимание в первую очередь мотивационной сферы человека. Наиболее важными будут конструкции, составляющие базовое ядро его личности: система ценностей, мировоззрение, самоописание, самооценка. В данном случае можно соотносить понятие психической культуры с принятым в гуманистической психологии понятием эмоциональной (личностной) зрелости. Упрощённо эмоциональная зрелость включает в себя всего два основных свойства — умение радоваться жизни и умение разделять эту радость с другими людьми.

Выделим и третью, иерархически высшую «натуру», связанную с духовным измерением человеческой жизни, которое включает в себя понятия целостности (не сводимой только к наблюдаемым сторонам жизни человека), устремленности ввысь, служения высшим образцам. Примечательно, что греческое слово «антропос» означает «смотрящий ввысь». Существует предположение, что критерии выше-ниже в смысле блага или вреда (морально-этического вектора развития) присущи младенцам начиная уже с внутриутробного периода жизни. Понятие духа в современной терминологии бывает тождественно самосознанию, сверхсознанию (П.П. Симонов), проявляющемуся в сознательной воле к реализации блага. Реализация блага в разных культурах может описываться по-разному, в связи с различием представлений о потенциальном человеческом совершенстве. Так, в христианстве целью человека является спасение, а сверхзадачей — обожение (приобретение божественных свойств). Последнее невозможно осуществить человеческими усилиями, необходимо участие Божественной воли. В философии йоги, напротив, допускается такая возможность при условии беспрецедентных усилий адепта на пути самореализации. Следует также отметить, что, двигаясь по лестнице от первой к третьей натуре, мы достигаем всё большей ясности в представлениях о «жизни истинной» и ощущаем всё большую «наполненность жизнью». «Я есть путь, Истина и жизнь»,— говорит Христос. «Дух животворит, плоть не пользует нимало» (Новый Завет). Новозаветные авторы соотносили понятие «дух жизни» не просто с витальными функциями, но именно с функциями сознания, благодаря которым человек становился не только живым, но дееспособным. В конструктивной психологии разбираемые нами уровни человеческого бытия соотносятся иным образом. Выделяют три психологические сферы ⁽¹⁶⁾:

1. Психология интегрального развития, которой соответствует эзотерическая психология.
2. Психология оптимального функционирования, которой соответствует житейская психология.
3. Психология эффективного восстановления, которой соответствует психиатрия в широком смысле слова.

Психология интегрального развития апеллирует к развитию личности, психология оптимального функционирования — к развитию индивида, психология эффективного восстановления — к развитию организма. Таким образом, определяются три уровня детерминации поведения:

1. Организм, основная функциональная задача которого есть поддержание динамического равновесия со средой обитания.
2. Индивид, задачей которого является оптимальное функционирование в природно-социальном мире.
3. Личность, основным принципом которой становится интегральное развитие в процессе свободной самодеятельности. Только благодаря таким личностям и осуществляется творчество новых форм культуры, в том числе психической культуры.

Может показаться, что, рассматривая видимую (природную, поведенческую) составляющую культурности, мы решаем задачу первой, меньшей, степени сложности. Однако это впечатление ошибочно. Выше говорилось о многообразии естественно-биологических различий между человеческими особями. В представления о природной культуре первого уровня вмешиваются современные технократические тенденции, стремящиеся изменить устоявшиеся в веках взгляды на натуральность («нормальную природность») человека: развитие технологий пластической хирургии, операции по смене пола, использование фармакологических средств для изменения формы тела. Плохо изучены побочные действия на организм пищевых добавок и генно-модифицированных продуктов и т. д. Эти тенденции находят оправдание в современных теориях о трансчеловечестве и постчеловеке, вариантом которых выступает киборгизация. Брюс Стерлинг ⁽¹²⁾ пишет: «„Постчеловек“ непременно означает пересмотр понятия „быть живым“», а также: «„Постчеловек“ подвергается риску провести немыслимое время в нечеловеческом состоянии, будучи более или менее живым». Фрэнсис Фукуяма ⁽¹³⁾ предостерегает: «В конечном счете мы утратим нашу человеческую сущность. Постчеловеческий мир может быть миром, где утрачено будет любое понятие „общечеловеческого“, потому что мы перемешаем гены человека с генами стольких видов, что уже не будем ясно понимать, что же такое человек».

Збигнев Бжезинский ⁽²⁾ идёт в своих рассуждениях ещё дальше: «Существует опасность, что некоторые государства будут испытывать искушение проводить курс на улучшение человеческой породы как государственную политику». Вспомним опыты подобного рода, которые уже проводились в гитлеровской Германии. Подобная политика может проводиться и под красивой маской попытки создать культурного человека. Современное (в том числе и в России) движение технократов ставит своей прямой задачей создать киборга со встроенным на жестком носителе искусственным интеллектом. Если культура — это восполнение «недостаточности» человека, то для постчеловека эта роль культуры станет неактуальной сначала в некоторых социальных областях деятельности, а затем и в целом.

Таким образом, происходит денатурация человека и в интересующем нас аспекте можно говорить о денатурации культуры. В отношении к здоровью теряет смысл древнее изречение: Natura sanat, medicus curat morbis («врач лечит, исцеляет природа»). Поведенческие реакции людей, особенно жителей городской среды, бывают вызваны трудноопределимыми сочетаниями техногенных факторов. Эти реакции трудно интерпретировать в диапазоне «норма — патология», скорее это иные, парачеловеческие феномены (например, немотивированные вспышки насилия). Вместе с тем представления о норме (культуре) поведения в обществе описываются на основе прежних, исторически сложившихся воззрений. Общественное поведение, как следует из последних исследований, свойственное даже сперматозоидам, в человеческом сообществе принимает зачастую искаженные формы, особенно в сфере виртуальной реальности. Генетически наследуемые образцы общественного поведения выглядят с позиции современной культуры более человечными, возвышенными и моральными, чем те, что являются результатом собственно человеческой деятельности. В этой связи приобретает актуальность тезис о том, что одновременно с преобразующей ролью культуры существует и её «изнанка» — калечащее (деформирующее) влияние культуры.

С.П. Семенов ⁽¹⁰⁾ считает, что «чем более современная цивилизация денатурирует человека, тем острее потребность в сознательном самоопределении, в снятии болезненного противоречия между человеческой натурой и надрывной культурой». В той же работе далее читаем: «Важно не только принимать это, но осознать, что и Вы (лично) — культурное существо и поэтому в Вас (лично) кое-что этой самой „культурой“ искалечено. Отсюда появится желание что-то изменить из впитанных патологических установок и стереотипов». Семенов разработал систему, которую назвал аутентикацией (от Authenticus — соответствовать самому себе, лат.), или Путем к самому себе. На этом пути достигается натуральность (естественность). Натуральный человек, по определению автора, детороден, социален, духовен. В практическом отношении рекомендуется следовать индивидуальному стилю жизни как единственно здоровому. Здесь существует проблема, связанная с двойственной природой человека (биологической и общественной). Есть биологическая оригинальность и усредненный опыт социума (культура), и чем оригинальнее человек, тем конфликт между ними резче, поэтому аутентикация требует постоянных усилий в течение всей жизни. Вот этапы аутентикации по С.П. Семенову:

1. Общеоздоровительная коррекция стиля жизни.
2. Индивидуация:
   • коррекция самовосприятия,
   • физиологическое самоопределение,
   • психологическое самоопределение.
3. Культурно-социальное самоопределение (в том числе завоевание личностной свободы).
4. Духовное самоопределение.

Концепция не нова: быть собой, следовать своему сердцу, следовать Дао… Как это может быть реализовано в наше время? Вероятно, надо рассматривать существующие в наших условиях возможности и препятствия, соотнося их с рассмотренными выше уровнями человеческого бытия и делая акцент на экологии биологической, социально-психологической и духовной сфер жизни.

Продолжая фрагментарное рассмотрение культурно-поведенческих проявлений «первой натуры», следует обратить внимание на несколько важных моментов, например на взаимоотношение понятий «культурность» и «воспитанность». Определение «культурный человек» с использованием метода неоконченных предложений дало следующее распределение значений:

• Интеллигентный человек — 37%

• Воспитанный человек — 16%

• Вежливый человек — 11%

• Образованный человек — 9%

Данные интернет-форумов по конкретизации смыслового содержания определения «культурный человек» свидетельствуют о том, что сегодня в обыденном сознании понятие «культурный человек» и «воспитанный человек» слиты. Часто понятие «культурный человек» описывают как «умеющий себя вести, придерживающийся общепринятых норм поведения». Участники форумов в основном определяют культурность как «совокупность образования, самовоспитания и воспитания, врождённой интеллигентности». Что подразумевает автор данного пассажа под «врождённой интеллигентностью», оставим на его усмотрение.

Участники форумов часто различают культурность внутреннюю (духовность) и внешнюю (образованность, поведение). В контексте наших интересов внутренними компонентами культурности можно считать не только «невидимые на первый взгляд, но вложенные извне» характеристики (например, уровень образованности, эрудиции), но в первую очередь природные данные, присущие от рождения свойства человеческой натуры. Этот вопрос подробнее прокомментируем ниже.

Поведением человека будем считать не только внешние акты (следование конвенциональным нормам, степень девиантности, особенности коммуникации, реакции на внешние события, творческое самовыражение и т. д. — список можно продолжить), но и внутреннее поведение (культуру поведения в пространстве собственной психики, включая акты высшего осознания и внутренние реакции на духовные, мистические переживания).

В сфере «телесного» поведения базовая роль принадлежит воспитанию, которое впитывается не «с молоком матери», а гораздо раньше, ещё во внутриутробный период (об этом много написано у С. Грофа и в текстах трансперсональной психологии). Это уже начало социализации человека. В дальнейшем, с получением образования, социализация идёт по принципу: от общего к частному, от целого к узкоспециальному, профессиональному. Это проявляется в наши дни в виде утраты общей эрудированности (само понятие общей эрудиции как диапазона внепрофессиональных знаний уходит из употребления и практически перестает обсуждаться). Внешнее поведение упрощенно трактуется как «то, как я веду себя с другими». Умение себя вести может быть следствием внутренней культурности либо являться просто имитационным набором алгоритмов поведенческих актов. Кстати, это различие иногда ярко проявляется в ситуациях, когда человек (например, турист) оказывается в местах обитания представителей иных традиционных культур. Воспитанный в рамках одной культуры, он может со своими стереотипами поведения попасть впросак, иногда с трагическими для себя последствиями. Приветствуемые формальные поведенческие стереотипы развитых обществ («дежурная улыбка» или свод правил коммуникации по Д. Карнеги) относятся к предмету психологической культуры и подробно обсуждаться здесь не будет. Другим знаком воспитанности без внутренней культурности будет резкий диссонанс между поведением в обществе («на людях») и поведением наедине с самим собой. Одним из показателей культурности может считаться также умение переживать одиночество и творчески его заполнять. Мало кто из современной молодежи (по результатам выборочного авторского опроса) не испытывает фрустрации или скуки в состоянии одиночества. Многих из них одиночество просто пугает, оставляя наедине с пустотой собственного внутреннего мира. В этой связи упомяну о парадоксальной ситуации, сложившейся с развитием средств коммуникации. Кажется, любому человеку достаточно выйти в Интернет, выбрать себе в социальных сетях сообщество по интересам и, при определенном стечении обстоятельств, получить готовый круг общения. То, что раньше требовало бы времени и усилий, ритуала знакомства, «принятия друг друга», сейчас происходит легко и быстро. Но только за этой быстротой, которая является отличительным признаком современной культуры, теряется глубина и эмпатическая составляющая общения, что, в свою очередь, приводит к коммуникации, ограниченной виртуальным пространством. Таким образом, воплотилась ситуация, многократно описанная научными фантастами, начиная с середины XX века. Нет сомнений, что в очень скором будущем мы станем свидетелями воплощения картин, описанных апологетами постгуманизма. В продолжение темы внешнего поведения скажем, что в обыденном сознании оно оценивается по степени соответствия социальным образцам.

Принадлежность к определенному социальному слою определяется обывателем быстро, часто по первому визуальному впечатлению (вспомните малиновые пиджаки 1990-х), словам, жестам. Иногда встречается блеф (Шарапов в банде из фильма «Место встречи изменить нельзя»), для выявления которого существует ряд эмпирически разработанных методов (например, выпить вместе с человеком, чтобы его разговорить и «вывести на чистую воду»). В ходе такой проверки выясняется, несет ли человек в своей «природе» ту культуру, носителем которой представляется, или нет. Иначе говоря, в какой степени наносными являются его внешние проявления.

Другой аспект понятия «воспитанности» связан в сознании людей с обладанием неким набором характерологических черт: вежливость, пунктуальность, мягкость, отзывчивость и т. д. На мой взгляд, этот ряд отражает не рефлексированные представления о «в целом удобном» для данного социума человеке, связанные, в частности, с национально-характерологическими особенностями ⁽⁶⁾. «Воспитанность» может быть понята как трансляция общечеловеческих культурных образцов, начиная с самых ранних стадий развития младенца. В первую очередь это происходит через материнскую среду обитания (вынашивание, вскармливание), чему придаётся, на мой взгляд, недостаточное значение при обсуждении природной культуры. При переходе к следующим этапам «окультуривания» — образованию, формированию мотивационной сферы — всё большее влияние оказывает «отцовский» аспект мира. Следует ли считать современные тенденции к смешению полоролевой идентификации проекцией архетипа андрогина (божественного гермафродита)? Во всяком случае, представляется необходимым избегать разделения культуры на «мужскую» и «женскую», особенно в части её «природности». Более или менее адекватным будет считаться распределение женского и мужского начала мира (ср. отношения принципов инь и ян в даосизме) по уровням человеческого бытия.

Мы не включаем в рассмотрение «природы культурности» понятие образованности в обычном смысле слова. Зато нас может интересовать понятие обучаемости как данной от природы способности структурировать (переводить в транслируемые формы) информацию, воспринятую из общего информационного поля. Информационное поле я понимаю здесь в значении, близком к буддийскому алайя-виджняна (сознание — хранилище), а также к платоновскому пространству эйдосов. Принимая во внимание, что природа любого человека потенциально причастна всему историко-культурному опыту человечества, образованность имеет значение при практическом обращении с информацией об этом опыте. Здесь можно указать на значимость таких факторов, как специализация образования, логика мышления, владение языком, величина словарного запаса и, как упоминалось выше, способность конкретного человека к обучению как природная данность. Поэтому представляется важным включить «обучаемость» в описательное определение природной культурности, которое мы попробуем дать в конце этой статьи. Обучаемость — не просто наследуемое свойство: согласно идеям Платона о погруженности младенца в дородовую память, младенец может быть по природе более культурен, чем взрослый образованный человек. Возвращаясь к вопросу о внешней поведенческой стороне культурности, хочется рассмотреть ещё один феномен, представленный в образе юродивого в православии ⁽⁵⁾, «весёлого сумасшедшего» в суфизме, мастера чань в буддизме. Во всех этих случаях речь идёт о ситуациях и, соответственно, техниках разотождествления со своей «низшей природой». Внешние проявления состояний растождествлённости нельзя путать с распущенностью, развязностью в обыденном смысле, хотя они подчас и выглядят таковыми. Высшими проявлениями растождествлённости служит «забвение себя» в христианстве, нирвикальпа-самадхи в йоге и т. п. Такие проявления можно рассматривать как результат длительного, сложного процесса сознательного «окультуривания» организменной натуры до её автономной естественности (спонтанности) в рамках культуры более высокого уровня (психической и духовной). В качестве теста на природную культурность могут как раз служить техники «отпускания» или снятия контроля с некоторых функций нашего существа. В одном случае естественность и спонтанность поведения приведут к большей гармоничности и целостности, в другом — наоборот, к хаотичности и деградации. Эти процессы наблюдаются в особенности там, где человек оказывается в экстремальных, невыносимых, нечеловеческих ситуациях: в заключении, в концлагере, на необитаемом острове. В последнем случае можно сравнивать Робинзона Крузо с героями романов «Таинственный остров» (Айртон) и «Остров сокровищ» (Бен Ганн). Исключительные случаи сохранения своей личной целостности в таких условиях (пример — Даниил Андреев) свидетельствуют о трудности культурного преображения своей природы.

Переходя к вопросу о природе культурности второго уровня (душевной, психической), мы также предпримем попытку разобраться с несколькими аспектами этой природы. С.П. Семенов ⁽¹⁰⁾ так определяет психическую культуру: «В центре любой психической культуры стоит человеческий субъект, а все его решения являются следствием его интроспективных находок. Таким образом психическая культура оперирует интрапсихическим опытом, в ней сосредоточен опыт самореализации и решения связанных с ним проблем». К внутрипсихическому поведению можно отнести набор индивидуальных алгоритмов переработки информации. При этом значимым будет не столько объем и объективная ценность информации, сколько субъективное к ней отношение. Отношение, в свою очередь, будет определяться мировоззрением, мотивационными структурами, морально-этическими установками. В частности, большую роль может играть представление о том, в каких отношениях находятся доброе и злое начала в человеческой (душевной) природе и практические выводы о необходимости сознательного развития одного из них. В сфере психической культуры, как и в других культурных сферах, человек выступает в качестве объекта и субъекта.

Для любой формы культуры характерно стремление к чистоте как свободе от смешения с чем-то чуждым, иным. На уровне физической культуры это соблюдение правил личной гигиены. На уровне психической культуры это стремление лучше выразить ясность, незамутнённость мышления, эмоций, отношений, переживаний. Достижению ясности мешают состояния суженного сознания, транса, в которые склонен периодически впадать каждый человек. Такие состояния приводят к дискоординации личности, сознание становится внушаемым, некритичным и легко засоряется многообразными психическими вирусами («плохими» мемами, то есть единицами вредной информации). По аналогии с вирусами как регуляторами генофонда человечества психические вирусы (мемы) рассматриваются авторами меметики ⁽³⁾ как «новые репликаторы» — «кирпичики культуры». Меметику можно считать релизом юнгианского учения об архетипах, но без налёта свойственного Юнгу мистицизма. Таким путём все эти вредные компоненты становятся частью психической природы человека. Осознанные операции с этим собственным содержанием будут признаком его культурности. К помехам на пути достижения «ясности» относятся и склонность к мечтательному фантазированию, и неоконченные («закольцованные») мыслительные акты, и деструктивные, негативно окрашенные эмоции и т. д. Средством против всех этих врагов служит самосознание, в гегелевском значении приравненное к реальному бытию. Но существует и другой пласт проблем, обычно рассматриваемых в религиозном контексте. Речь идёт о феноменах «захвата» психики чужеродными сущностями, что обозначается в христианской традиции понятиями «бесноватость» и «одержимость». Подробный анализ этого вопроса выходит за рамки данной статьи, но уместно сделать одну оговорку: известно, что опытные священники умеют распознавать причину психического расстройства, относя её либо к сфере психиатрии, либо к сфере духовного опыта (в первом случае человека лечит медицина, для второго есть практики «отчитки», экзорцизма и т. д.). Проблемы в интерпретации внутрипсихического опыта человека делают актуальной разработку практических психотехнических методик, направленных на поддержание экологии психической жизни. Базисом в этих методиках является язык описания внутрипсихических феноменов. В зависимости от описания эти феномены будут трактоваться по-разному: как проявления естественных психических импульсов (так принято в психоанализе), в духе интерпретации архетипов юнгианской психологии, с позиции религиозно-мистических воззрений. В этой тройственности можно усмотреть отражение представлений об устройстве души: в низшей своей части она тяготеет к психобиологической природе, в высшей — служит объектом духовного вразумления, в средней — является мостом между первой и второй частями. Очевидно, что сознательное стремление к культурному преобразованию первой и второй натуры может мотивироваться только высшей частью души (или психики), ориентированной на влияние третьей, онтологически изначальной натуры — духовной основы нашего бытия. Обращённость души к истоку духовной жизни в исихазме описывается как её вслушивание в голос Истины, погружённой в «умное сердце». Исихастские практики (а духовная жизнь и есть целиком практика) предполагали создание условий для максимального погружения в глубины собственных истоков бытия. Для современной урбанистической среды характерны отсутствие тишины и дефицит свободного времени. Культуру тишины прокомментируем высказыванием Шопенгауэра: «Уровень шума, который спокойно может выдержать человек, обратно пропорционален уровню его умственных способностей и может служить достаточно точным мерилом этих способностей». Если речь идет о практиках «молитвы молчания» как высшей степени погруженности ума в созерцание духовной реальности, медитации и её начальной стадии — прекращения «внутреннего диалога», то в этом случае под тишиной понимается не столько отсутствие внешнего шумового фона, сколько ментальный покой, прекращение «шелеста мыслей». С позиций методологии практического погружения в духовную реальность здесь заканчивается то, что можно назвать человеческим участием в этих актах. Дальнейшее «случается» как результат встречного схождения духовных влияний и наполнения ими низшей, готовой их сознательно принять, природы.

Если в описании «окультуривания» первой натуры наиболее адекватным представляется слово «самосовершенствование», для второй натуры — «самореализация и самоосуществление», то для третьей натуры всякое «само» не применимо. Максимум, что может сделать человек сам, — занять правильную позицию (внешне и внутренне), которая могла бы дать ему шанс на контакт с духовной реальностью. Духовный (мистический) опыт считался в архаичных культурах естественным опытом человека и свидетельствовал о его психической нормальности. В советское время открытое свидетельство о своем мистическом опыте было равносильно прошению о направлении на психиатрическое лечение. Сейчас, как ни парадоксально, ситуация не многим лучше: духовное измерение культуры либо не рефлексируется, либо игнорируется подавляющим большинством жителей развитых стран.

Единственный практический способ трансляции духовной культуры — демонстрация её живого действующего образца (поэтому такое внимание в эзотерических традициях уделяется сохранению непрерывной линии передачи учения от учителя ученику). В этом смысле духовные традиции предлагают наименее опосредованный, самый живой и естественный способ передачи духовной культуры от человека к человеку. Итак, все три рассмотренные нами типа культурности природны, то есть коренятся в трех пластах человеческого бытия. Природа культурности первого уровня выражается понятием «организм», представлена биолого-генетическими наследуемыми свойствами, соотносится с задачами эффективного восстановления, социально связана с понятием «воспитанность». Природа культурности второго уровня выражается понятием «психика» (душа), представлена дородовым опытом погружения в пространство архетипов (эйдосов), соотносится с задачами оптимального функционирования, социально связана с понятиями эмоциональной зрелости, просвещенности. Природа культурности третьего уровня выражается понятием «личность» (дух), представлена опытом осознания своей причастности истокам бытия (мистическим опытом), соотносится с задачей интегрального развития, социально связана с понятием самореализации. Третий уровень культурности обязательно включает и остальные два, создавая тем самым целостность человека, его «цельную натуру».

Таким образом, натуральная целостность включает в себя культурность и практически достигается раскрытием природы трех уровней человеческого бытия, осознанием и оптимизацией связей между ними.

Что будет являться воплощением идеала, совершенства для первого уровня? Возможно, управление всеми процессами, относящимися к собственной телесной форме, и далее трансформация формы в любую другую, соразмерную по массе (произвольный метаморфизм). В архаических культурах с анимистическими и тотемическими культами способность перевоплощаться в тотемное животное приписывалась шаманам, главе рода, даже участникам охотничьих обрядов. Оборотни являются неотъемлемыми персонажами сказочного фольклора. Культурность в подобных метаморфозах будет представлена сохранением человеческого сознания в любой форме. Именно сознание, точнее, сохранение непрерывности осознавания, будет относиться к реализации идеала второго уровня культурности. В сочетании с психоэмоциональным компонентом, который можно выразить словами Евангелия «всегда радуйтесь, за все благодарите», в идеале достигается единство разума и сердца («теплая мудрость»), которое мы еще можем иногда наблюдать у некоторых представителей старшего поколения. Идеал третьего уровня культурности можно описать как сохранение целостности, не зависящей от какой-либо формы (свобода от формы есть независимость от каких бы то ни было условий существования), и, как следствие, победу над смертью. В религиозном представлении субъект культуры представлен Творцом, по отношению к которому все три рассмотренных нами уровня природы человека служат объектами культуризации, где роль человека сводится к сознательной самоотдаче преобразующему божественному вмешательству в его судьбу. Так считали во времена традиционных представлений об универсальности человеческой культуры.

Переходя к заключительной части статьи, хотелось бы выборочно прокомментировать все вышесказанное выдержками из сочинений некоторых современных писателей и философов. Петер Слотердайк в своей трилогии «Сферы» ⁽¹¹⁾ описывает современную тенденцию к формированию пенистой структуры из изолированных, хотя и сцепленных между собой индивидуальных культурных ячеек, каждая из которых внутри может представлять собой достаточно целостный мир (где каждый сам, добавлю от себя, «надувает пузырёк своего собственного счастья»). В таком мире утрачиваются представления об универсальности культуры, и на смену им приходят сначала субкультуры, затем «индивидуальные культуры», «посткультуры» и т. д. При таком положении, с утратой корреспондирующей коммуникации между носителями остатков «натуральных культур», рвутся и внутренние связи в рассмотренных нами уровнях природной культурности. Проявляется это, к примеру, в нарастании проблем, связанных с алекситимией (неспособностью выразить словами свои эмоциональные переживания). Допустимо говорить и о «творческой алекситимии» в произведениях современного художественного и литературного творчества. Одним из признаков культурности я считаю способность к диалогу (как высший пример диалогичности с природой — обет Бодхисаттвы в махаянском буддизме). В наши дни приходится констатировать в основном тенденцию к утрате этой способности. При этом не следует забывать, что есть и противоположные тенденции, проявленные в ландшафтном дизайне, создании экосфер, организации экопоселений и т. д.

Наше время — время скорости, функциональности, информированности, чувственности. Вместе с тем это время дефицита тишины, покоя, утраты ощущения целостности бытия, смысла и цели существования. Жак Деррида рассматривал человека в первую очередь как существо, имеющее цель. Название его книги «Les fins de l’homme» имеет двойной смысл — «конец человека» или «человеческая цель». (Французское слово fin — это и «конец», и «цель»).

В контексте интересующей нас темы можно упомянуть о дискуссиях по поводу телеологичности (от telos — цель) природы первого, второго и третьего уровня, однако серьезное обсуждение данногго вопроса выходит за рамки данной статьи.

Какое значение обретет тема природной культурности человека в обозримом будущем и какие метаморфозы претерпят в нашем сознании все три компонента этого понятия, предсказать с точностью невозможно. Вероятно, мы все сильнее будем осознавать нашу разнородность на генно-биологическом, информационном, психическом уровнях бытия, что окончательно уничтожит увядающую традиционную культуру. Возможно создание новых природно-культурных экосистем, в которых утвердится принципиально новое представление о человечности. Человек для сохранения своей культурной природы должен уже сейчас гораздо быстрее развиваться внутренне, нежели следовать навязанному извне техно-информационному ритму цивилизационной среды. Придуманный мною некоторое время назад термин «опережающая адаптация» предполагает разработку теории и соответствующей практики такого развития.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Андреев Д.Л. Роза Мира. М.: Мир Урании, 2008.

2. Бжезинский З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. 2004.

3. Броуди Р. Психические вирусы. Как программируют ваше сознание. М.: Поколение, 2007.

4. Данченко В. Проблемы психической культуры и межкультурные контакты. Философские науки. № 10, 1990.

5. Иванов С.А. Блаженные похабы. Культурная история юродства. М.: Языки славянской культуры, 2005.

6. Касьянова Ксения (Валентина Чеснокова). Особенности русского национального характера. М., 1993.

7. Лотман Ю.М. Статьи по семиотике культуры и искусства. М., 2002.

8. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки: Предисловие к Р. Вагнеру. СПб, 2000.

9. Полани М. Личностное знание на пути к посткритической философии. М., 1985.

10. Семенов С.П. Новые системы психической культуры и «духовные учения». Электронная библиотека аутентизма. 1994.

11. Слотердайк П. Сферы (трехтомник). СПб.: Наука, 2005, 2007, 2010.

12. Стерлинг Б. Будущее уже началось: что ждет каждого из нас в XXI веке? 2002.

13. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической эволюции. 2002.

14. Чебанов С.В. Интерпретация тела и постижение жизни.// Логос живого в герменевтике телесности. М.: Российский институт культурологи, 2005.

15. Чебанов С.В. Биологические основания социального бытия.// Очерки социальной философии. Очерк 8. СПб, 1998.

16. Чистяков А. Конструктивная психология и психические культуры.// Вопросы саморазвития человека. К., 1989. Вып. 1. С. 147–149.

17. Шри Ауробиндо. Человеческий цикл. СПб, 1999.

18. Эриксон Т.Х. Тирания момента. Время в эпоху информации. М.: Весь мир, 2003.